Через две недели начальник цеха вызвал Нестерова в кабинет.
- Всеволод Романович, спасибо вам за Лаврухина. Разбудить такого соню, ведь это подвиг.
- Спасибо. А вы хотели меня в архивариусы, - насмешливо напомнил Нестеров.
- Кто не ошибается, - сказал начальник. - Хороший вы воспитатель. Поставить бы вас мастером, да жидковато у вас здоровье, на неделю не хватит. Идите инструктором по повышению квалификации станочников - этот возок вам будет по силам.
Так он стал инструктором токарей, фрезеровщиков, строгальщиков, шлифовальщиков. Он владел всеми этими специальностями в совершенстве, вызывая у нас хорошую человеческую зависть и желание стать такими же универсалами. Для "его не существовало раз и навсегда освоенных операций. Как бы они ни были изучены, он умел внести в процесс обработки детали новый, еще более совершенный элемент. И мы, новички на производстве, жадно стремились сравниться с ним.
Но как школьник, знающий только четыре действия арифметики, не может изучать высшую математику, так и я с элементарным знанием техники, с небольшой технической и общей грамотностью был бессилен осуществить такую большую программу.
Я понял это очень хорошо после памятного мне случая.
Мне принесли давно знакомую работу. Я поморщился. Всеволод Романович не видел моей гримасы, а может и видел, да не подал вида и сказал:
- Тебе везет, Саша. Работа очень интересная. Мне бы в прежнюю лору такой работы, озолотился бы.
- На чем бы вы озолотились?
- Подумай.
- Я уже думаю сходить за позолотой к нормировщику. Работаю-то я без перекура, лоб мокрый, а норму еле-еле вытягиваю. А у меня семья, мать, братишка, сестра. Кормить надо.
- И все-таки еще подумай, Саша, - заметил Нестеров.