Детали, на которых Всеволод Романович мог озолотиться, были довольно сложными по форме. Представим себе, что мы на пароходе плывем по Волге. От парохода к берегу катятся отлогие волны. Так вот, если бы эти волны вмиг заморозить и вырезать из них квадрат, а потом пропорционально уменьшить его до полметра, это и будет моя деталь. Между тем издавна считалось, что на строгальном станке резец делает лишь прямой, как по линейке, след.
Поэтому я строгал волны, очень походившие на гофры стиральной доски. Я выстрагивал их по разметке, которую наносил разметчик на торце детали. Мне приходилось вручную то опускать, то поднимать суппорт, следя за тем, чтобы не заехать резцом за разметку. Фрезеровщик доделывал деталь после меня по шаблону.
- Нет, эта технология примитивна. Волнистую поверхность нужно полностью делать на строгальном станке, - уверенно сказал Всеволод Романович, - будет и быстрее, и качественнее.
Глядя на готовую деталь, он вслух размышлял:
- Что произойдет, если пластину с волнистой поверхностью закрепить над суппортом? Резец, передвигаясь по прямой, будет касаться пластины, которая заставит его нырять по волнам и выбирать металла где больше, где меньше. То есть копировать волнистую поверхность. Строгальщику не придется напрягать зрение, тратить физическую силу - все делает за него станок.
Через некоторое время такое приспособление было спроектировано по предложению Всеволода Романовича в бюро приспособлений завода и изготовлено нашим цехом.
Когда я поставил его на свой станок, то с завистью подумал о человеке, создавшем его: какой молодец! и с горестью признался себе, что сам я пока не только не смогу сделать ничего подобного, но и не изображу на бумаге по готовому образцу.
"Надо учиться", - сказал я сам себе. Но шла война, потом наступили трудные послевоенные годы. А у меня было три иждивенца. Чтобы накормить, обуть, одеть их и себя приходилось после работы на заводе грузить на пристани.