Я кивнул головой: "Да". И испугался, не наклеветал ли на него, не виноват ли сам в чем? Профгрупорг расспросил подробно, чем не нравится учитель, пригласил его на беседу.
- Ученик-то недоволен вами, Николай Иванович,- сказал он с упреком и так убежденно, что я успокоился. Значит, я прав.
- Только за ручку не вожу, Федор Михайлович, а так делаю все, чтобы выпестовать хорошего специалиста. Да, еще вот думаю свою голову ему привинтить, его-то не очень смекалиста, - невозмутимо ответил Моисеев.
Профгрупорг насупил черные брови и сказал:
- На словах-то ты, Николай Иванович, куда как хорош, а на деле не первый на тебя жалуется. И как тебе не стыдно. Люди на войне жизни не жалеют, а ты свои производственные секреты прячешь. На чью мельницу воду льешь, подумал?
- И что прицепился? - недоумевал потом Николай Иванович с таким огорчением, что мне стало жаль его. - И души, и ума, а главное желания подковать тебя на хорошие подковы мне не занимать. Ты знаешь такие подковы, они снашиваются, а не тупятся? Не знаешь, по глазам вижу. Не знаешь ты и того, что только то на всю жизнь остается в памяти, до чего сам дойдешь. Так учили меня, так учу и я.
А на следующий день сказал:
- Ну, Сашок, давай менять методу. Эта для тебя не подходит.
- Она может, Николай Иванович, и ничего эта... - я не решался произнести непривычное для меня слово "метода", - только нам и учиться, и работать нужно быстрее - война...
На пространных подсказках Николая Ивановича мое мастерство стало подниматься, как тесто на дрожжах. Профгрупорг заметил это и предложил подать заявление с просьбой о приеме в члены профсоюза.