Через две недели начальник цеха вызвал Нестерова в кабинет.
- Всеволод Романович, спасибо вам за Лаврухина. Разбудить такого соню, ведь это подвиг.
- Спасибо. А вы хотели меня в архивариусы, - насмешливо напомнил Нестеров.
- Кто не ошибается, - сказал начальник. - Хороший вы воспитатель. Поставить бы вас мастером, да жидковато у вас здоровье, на неделю не хватит. Идите инструктором по повышению квалификации станочников - этот возок вам будет по силам.
А потверже слов у тебя нет? - спросил Леонид Александрович. - Год назад мы проводили на заслуженный отдых твоего отца, Георгия Михайловича Чемодурова. Я знал его по Московскому автозаводу еще до войны. То уважение, каким он пользовался там, умножил здесь. А ты "попробую". Не "попробую", а "извините меня, товарищи, исправлюсь". Вот что ты должен сказать сейчас, если не хочешь оскорбить отца. И засучивай-ка ты, парень, рукава да берись за учебу и, как Лаврентьев с Волосковым, добивайся личного клейма. Мы приняли обязательство освоить профессию слесаря-разметчика. Неужели ты и здесь скажешь только "попробую"?
Старушка грустно вздохнула.
- Наказали-то его поделом. За кражу. Влез через форточку к товарищу в комнату, взял костюм и пропил
- Много ли ему лет?
- Двадцать пять, голубчик.
- А надо ли нам с вами ходатайствовать о нем? Как вы думаете? Тюрьма - все-таки тюрьма. Посидит год, больше не захочет открывать чужую форточку.
Посидев и повздыхав, посетительница сказала:
Невольно пришел на память Сарбаев, каким я видел его в тяжелый день приема. Я знал, что такие приемные дни будут и у меня. И я завидовал способности Николая Ивановича выслушивать взволнованных посетителей и успокаивать их добрым словом, чутким отношением, посильной помощью, оставаясь при этом непримиримым к сделке со своей совестью.
Есть ли у меня эта выдержка, такт, знания? Смогу ли я справиться с теми высокими задачами, какие возложены на меня?
В один из приемных дней ко мне пришел высокий худощавый человек лет пятидесяти. Молча поздоровавшись, он сел на стул, вынул из папки пачку аккуратно сложенных и завернутых бумаг и стал по одной подкладывать мне.
Он молча клал, а я молча читал: "Авторское свидетельство..." Одно, второе, третье.
Мастер скажет: "Давно пора". Председатель цехового комитета пойдет с заявлением к начальнику цеха. Тот прочтет, пороется в памяти, не подписывал ли на вас браковку. Как будто не было, - подумает, спросит для гарантии: "А он как? Ничего? Оправдает?"
Дмитрий Андреевич блеснет ослепительно белыми зубами, скажет:
- Если бы только "ничего", Массов не пришел бы к вам с ходатайством.
После окончания училища меня направили на Ульяновский автозавод.
Там дали строгальный станок и сказали: "Жми!". Но "жал" я, прямо скажу, еще слабо. Профгрупорг нашей механической мастерской попросил моего соседа по станку строгальщика Моисеева взять надо мной шефство. Звали Моисеева Николаем Ивановичем. Кругленький, маленький, подвижный, даже суетливый, он и в разговоре часто употреблял ласкательные, уменьшительные слова: Сашуля, голубок, станочек, деталька, даже если в детальке килограммов двести. Бывало спросишь: "Николай Иванович, как быстрее строгать, каждую деталь в отдельности или в пачке?"
Георгий Дмитриевич задумался. Сильно потерев щеки ладонью, он проговорил:
- Пожалуй, вы правы, - и распорядился выписать ордер на вселение Ключникова в освободившуюся комнату.
Вместе с Ключниковым я поехал успокаивать его семью. А там царил переполох: приехала милиция с санкцией прокурора на выселение. Предъявленный ордер на комнату решил дело.
Георгий Иванович вошел в комнату, остановился в дверях и, откинув голову немного назад, выжидательно посмотрел на меня. По его вопросительному взгляду я понял, что он спросит, не помешал ли? Опережаю вопрос приглашением:
- Проходите, Георгий Иванович, проходите. Вы, как раз вовремя, к чаю.
Издавна мне очень хотелось полетать на самолете. И вот однажды мой друг курсант клуба ДОСААФ сказал:
- Хочешь подняться со мной в воздух?
Отправились на аэродром. Но, когда уже сидели в кабине, какому-то начальнику потребовалось пронаблюдать за учлетом. Он попросил меня сойти, предложив лететь после него.